Стихотворения о Боге, о вере

[Другиня]

Марина Цветаева

* * *

В день Благовещенья
Руки раскрещены,
Цветок полит чахнущий,
Окна настежь распахнуты, -
Благовещенье, праздник мой!

В день Благовещенья
Подтверждаю торжественно:
Не надо мне ручных голубей, лебедей, орлят!
- Летите, куда глаза глядят
В Благовещенье, праздник мой!

В день Благовещенья
Улыбаюсь до вечера,
Распростившись с гостями пернатыми.
- Ничего для себя не надо мне
В Благовещенье, праздник мой!

1916

[Сестра]

В день Святого Благовещения

Прошли уже века, но также, как и прежде,
Повсюду этот день — день радости людской -
Встречает целый мир в живительной надежде,
Что сердцу он несет отраду и покой.

Благую весть сердцам, как Ангел кроткой Деве,
Приносит этот день и нам в житейской мгле.
Забыть бы о вражде, о злобе адской, гневе,
И легче бы тогда всем было на земле.

(А. Красницкий)



***


БЛАГОВЕЩЕНИЕ СВЯТОЕ

Благовещение Святое -
День великий на Руси,
С ним ты чувство молодое
В чёрством сердце воскреси;
Отзовись душой, как младость,
Грудью полною своей
На сияющую радость,
На улыбку вешних дней.
Соблюдая праздник строго,
В этот день твердит народ,
Что и пташка хвалит Бога
И гнезда себе не вьёт;
В этот праздник, выйдя к полю
С горстью полною зерна,
Добродушно птиц на волю
Выпускала старина.
Приближенье дней пасхальных
Проясняет хмурый взгляд,
Из сторонок чужедальных
В гости ласточки летят.
И внушая мысль о братстве,
О дарах любви благой,
Будто спорят о богатстве
Небо с грешною землёй.
Все внимают чутким слухом
Гимну зорьки золотой,
Опушились нежным пухом
Ветви вербы молодой.
И глядит на нас, сияя
Недоступностью чудес,
Эта вечность голубая
Торжествующих небес.

Батюшка Николай Гурьянов

[Другиня]

Алексей Плещеев


Он шёл безропотно тернистою дорогой


Он шёл безропотно тернистою дорогой,
Он встретил радостно и гибель и позор;
Уста, вещавшие ученье правды строгой,
Не изрекли толпе глумящейся укор.

Он шёл безропотно и, на кресте распятый,
Народам завещал свободу и любовь;
За этот грешный мир, порока тьмой объятый,
За ближнего лилась Его святая кровь.

О дети слабые скептического века!
Иль вам не говорит могучий образ Тот
О назначении великом человека
И волю спящую на подвиг не зовёт?

О нет! не верю я. Не вовсе заглушили
В нас голос Истины корысть и суета;
Ещё настанет день... Вдохнёт и жизнь и силу
В наш обветшалый мир учение Христа!

1858

[Другиня]

Вадим Негатуров

Мужская молитва


Дай сил, Господь, … и дай железной воли,
Чтоб силами успешно управлять;
Дай мудрости постичь Твои Глаголы,
Чтоб волю на добро употреблять.

В больницах, тюрьмах, каторгах угарных,
В сырых ночлежках нищенских дорог –
- Дай, Господи, остаться благодарным
За каждый Твой прижизненный урок…

В почёте, в положении фаворном,
Когда богат и нет нужды ни в чём, -
- Дай, Боже, чести помышлять о горнем
И только лишь вторично – о земном…

Когда на фоне скорбных ситуаций
«Всё брось… Вскрой вены…» - шепчет древний змей, -
- Дай, Боже, ни на миг не сомневаться
В Любви и Справедливости Твоей.

Дай женщину, Господь, вся жизнь с которой –
- Единство душ, слиянье естества;
Избавь от блуда и позорных хворей,
От грязи полового воровства.

Когда в похабной и хмельной стихии
Мужчин и женщин крутит кутерьма, -
- Дай, Боже, средь безпечной эйфории
Услышать голос трезвого ума…

Когда войной на мирный край обрушит
Свирепый хан безжалостную рать, -
- Дай, Боже, право в руки взять оружье,
Благослови врагу противостать.

Дай Господи, возможность причаститься
В преддверии загробного пути,
А коль в бою внезапно смерть случится -
- Помилуй и заранее прости…

Дай, Боже, детским смехом наслаждаться,
Любя детей в суровой простоте…;
Дай доблести мужчиною остаться…;
Жить в совести…; родиться во Христе…

[Другиня]

Вадим Негатуров


Командировка на Землю


«Земля – наш дом» - верна формулировка,
Но Шар Земной мне не навек жильё:
Я на работе здесь, в командировке…
На Небесах – Отечество моё.

Не знаю срок командировки этой,
И цель её постичь я должен сам.
Внезапно для отчёта и ответа
К Святым я буду вызван Небесам.

Сняв спецодежду в виде плоти тленной,
Прервав процесс земных своих работ,
Я понесу на Суд Творцу Вселенной
Земной командировочный отчёт…

[Сестра]

Никто не смеётся над Богом в больнице...
Никто не смеётся над Ним на войне,
Там вера в сердцах начинает искриться,
И чаще молитвы звучат в тишине.
Никто не смеётся над Ним при пожаре,
И всем не до смеха, когда идёт смерч,
При голоде и при подземном ударе,
Насмешки проходят, меняется речь...
Слетает с лица вдруг надменная маска,
Когда самолет начинает трясти...
Никто не заявит, что Бог - это сказка,
Преступника встретив на узком пути...
Никто не воскликнет, что вера - для глупых,
Услышав смертельный диагноз врача ...
И с пеной у рта, спорить мало кто будет,
Когда встретит взгляд своего палача.
Машина на скорости... Ты на дороге...
Вот резкий обрыв... Вот об камень висок...
Вот - пуля шальная, беда на пороге...
От смерти ты только - на волосок.
Откуда ты знаешь, смеющийся ныне...
Что ждёт тебя за поворотом судьбы?
Смеяться легко, пока Бог даёт силы,
И терпит смиренно твои кулаки.
Смеяться легко под греховные мысли...
И под одобряющий взгляд пьяных глаз,
Но Бог всё же ждёт и дыхание жизни,
Ещё оставляет, даря тебе шанс.

Автор неизвестен

[Nautro]

Не ведая, за что и как любим,
Ликуя как взволнованный ребёнок,
Тебя, Любовь, встречал Иерусалим,
И в город внёс несёдланый ослёнок.

Твой вход, Любовь, - такое торжество,
Такой подарок вере и надежде,
И с плеч тебе, Едино Божество,
Кладу под ноги верхнии одежды.

А ты войдёшь, как вечность входит в миг,
Одна во всём - и Альфа, и Омега,
Освобождая от гнетущих иг,
И обеляя всё белее снега.

Изгонишь всех торговцев и менял,
Очистишь Храм для подлинной молитвы,
И грешного, ущербного меня
Подымишь на щите на поле битвы.

И я пойду, пойду Тебе вослед
По волнам словно Пётр генисаретским,
И буду есть тобой лишь данный хлеб,
И буду верить в чудеса по-детски.

Но час придёт – Ты знаешь, всё как есть!
Но час наступит – знаешь Ты, как будет!
Моя Любовь, моя Благая Весть,
Ты – Бог! Господь! А мы – простые люди.

И трапезу последнюю со мной
Разделишь тайно вечером весенним,
Промолвишь: - дальше мне теперь одной.
Любовь моя прощается со всеми.

И тихо хлеб разломит и раздаст,
И кротко молвит, не тая печали:
- Один, ядущий хлеб со мной, предаст.
И я спрошу, спрошу тебя: - не я ли?

А на холме уже маячит крест,
И крови жаждут судьи и солдаты,
И страшная молва такая есть,
Что проклят каждый на кресту распятый.

И будут бить Любови по щекам,
Плевать в лицо, хлестать и измываться...
И буду я смотреть издалека,
И буду я за жизнь свою цепляться.

А Ты, а Ты, а Ты, моя Любовь!
Ты мне с креста простишь мою же трусость,
Из раны по копью - вода и кровь -
Всегдашняя Любви земная участь.

Я на груди своей повешу крест,
И правдой новой препояшу чресла.
Мой Бог, Ты, верю, в третий день Воскрес!
Любовь моя, Ты в третий день Воскресла!

2008

[Уже не Мышка]

О сотворении человека

В цепи человек стал последним звеном,
И лучшее все воплощается в нем.
Как тополь, вознесся он гордой главой.
Умом одаренный и речью благой.
Вместилище духа и разума он,
И мир бессловесных ему подчинен.
Ты разумом вникни поглубже, пойми,
Что значит для нас называться людьми.
Ужель человек столь ничтожен и мал,
Что высших ты в нем не приметил начал?
Земное с небесным в тебе сплетено;
Два мира связать не тебе ли дано?
Последний по счету, зато по судьбе
Ты - первый в твореньи, знай цену себе.
Слыхал я про это другие слова . . .
Но кто разгадает пути божества!
О том поразмысли, что ждет впереди:
Цель выбрав благую, к ней прямо иди.
Себя приучи не страшиться труда:
Труд с разумом, с честью в согласьи
всегда. Чтоб зло не расставило сети тебе,
Чтоб мог ты противиться горькой судьбе,
И горя не знал в этом мире и в том,
И чистым предстал перед высшим судом.
Подумай о своде небесном, что нам
Недуг посылает и дарит бальзам.
Не старится он от теченья времен,
Трудами, печалями не изможден;
Не зная покоя, свершая свой бег
И тленью, как мы, не подвержен вовек:
Награду нам шлет, судит наши дела;
Не скроешь от неба ни блага ни зла.
Фирдоуси

[timinina]

Сохранила в свою коллекцию все стихи из темы, класс.

[Galeods]

Простите если повторюсь!?

Есть множество о Боге притчей,
Но, всё же, есть из них одна,
Которой лично я когда-то
До слёз была поражена.
Сейчас в стихах я попытаюсь,
По притче этой рассказать,
О диалоге Бога с нами,
О том, что важно всем понять.
Мужчина старый после смерти,
Попавший к Богу в мир иной,
Решил, что время разобраться,
За что страдает мир людской.
- Ну, как же так! - сказал он Богу.
- Ну, сколько ж там ещё роптать?
Ведь ты давал всем обещанье,
При жизни нас не покидать!
Давай возьмём меня к примеру,
Просмотрим жизнь мою теперь.
Как часто в ней взывал я к Богу?
И сколько раз открыл Ты дверь?
На это Бог ему ответил:
- Что ж, хорошо. Смотри назад:
Вон там дороги твоей жизни,
По ним ты шёл не наугад.
Смотри внимательней, дружище,
Везде видны твои следы,
Но ведь на всех этапах жизни,
С твоими рядом и мои.
Старик с пристрастьем присмотрелся.
Ну, надо ж! Правду говорит!
На всех дорогах и дорожках,
С ним рядом Бог таки следит.
- Однако, стоп! Вон та дорога!
На ней я вижу два следа!
И именно тогда по жизни,
Случилась страшная беда.
Тогда весь белый свет был клином.
Кошмар для тела и души.
Ведь ты меня там бросил, Боже,
Один я был в мирской глуши.
И Бог со вздохом отвечает:
- Пойми, что все эти пути
Тебя по жизни направляли,
Чтоб ты сумел меня найти.
Да, это сложно. Понимаю.
Порой ты должен быть в слезах,
Поэтому, мой сын любимый,
Тебя там нёс я на руках.

[Delfina]

Cегодня познакомилась с творчеством поэта Александра Солодовникова.
Его стихи о вере и Боге проникают в самое сердце.

Как Ты решаешь, так и надо.

Любою болью уязви.

Ты нас ведешь на свет и радость

Путями скорби и любви.

Сквозь невозвратные утраты,

Сквозь дуновенье черных бед

В тоске взмывает дух крылатый

И обретает в скорби свет.

Из рук Твоих любую муку

Покорно, Господи, приму.

С ребенком смертную разлуку,

Темницу, горькую суму.

И, если лягу без движенья,

Когда я буду слеп и стар,

Сподоби даже те мученья

Принять, как благодатный дар.

Как Ты решаешь, так и надо.

Любою болью уязви.

Ты нас ведешь во свет и радость

Путями скорби и любви.



1934

Глаза мои, где вы были?

Где было сердце мое?

Осколок далекой были

Вонзил в меня острие.

О, если бы темной страсти

Не отдал я чистоты,

И было бы счастье, счастье,

Со мною была бы ТЫ.

Но сердце под грудой грозной

Раскаяния и стыда,

И только слезою слезной

Растопится эта беда.

А был ведь и я ребенком,

Я мальчиком ясным был,

Смеющимся, нежным, звонким,

И вот закопался в ил.

О, если бы смылись пятна

С моей поникшей души,

Вознесся б я елью статной

В душистой лесной глуши.

Лежу я под грудой грозной

Раскаянья и стыда,

Но жаркой струею слезной

Растопится эта беда.

Непонятые намеки,

Неузнанные значки!

Горите, горите, щеки

От боли и от тоски!

О, если б воздвигнуть мертвых,

Откинув крышки гробов,

И сколько б было простертых

Живых у ног мертвецов!

Вина перед ними грозно

Совесть мою тяготит,

Но Господу все возможно

Он даже меня простит.
/1956-1959/

Смотреть на мир - как это много!
Какая радость без конца!
Смотреть на мир и видеть Бога,
Непостижимого Отца.
По вере жить - как это много!
Не уклоняясь от креста,
По вере жить и славить Бога,
За нас распятого Христа.
В молитве быть - как это много!
Встречать сердечную весну.
В молитве быть и слышать Бога -
Святого Духа тишину.

[Narine]

Господь не оставит

(Из книги "Глубинная радость моя")

Себе самому в назиданье
Скорей, чем излюбленный стих,
Твержу, как пароль, заклинанье:
Господь не оставит Своих!

В житейском глухом бездорожье,
Где голос отчаянья лих,
Вся суть, чтоб мы сделались — Божьи.
А Он не оставит Своих.

Не выдаст, не кинет, не бросит!
И может быть, даже потом,
Как блудного сына, не спросит,
Но вытянет Сына — Крестом.

Стать ближе к Нему и полезней...
Но даже несильных таких
В невзгоде, в беде и в болезни —
Господь не оставит Своих.

И сердце, как чётки, листает,
Где голос надежды затих:
Господь — Он Своих не оставит,
Господь не оставит Своих!

Протоиерей Андрей ЛОГВИНОВ, Кострома
31.07.06

[Нина Вишневская]

Интервью с Богом...
Это не стихотворение.Это просто размышление-мечта.


Однажды мне приснился сон, что я беру интервью у Бога....
-ты хочешь взять у меня интервью?- спросил Бог меня
-если у тебя есть время- сказала я. Бог улыбнулся.
- мое время- это вечность! Какие вопросы ты хотела бы задать мне?
-что больше всего удивляет тебя в человеке?- и Бог ответил:
-им наскучивает детство, они спешат повзрослеть, а потом мечтают стать детьми опять....
они теряют здоровье зарабатывая деньги, а потом теряют деньги восстанавливая здоровье....
они живут так, будто никогда не умрут, а умирают, словно никогда и не жили...
они так много думают о будущем, что забывают настоящее настолько что не живут ни в настоящем ни в будущем...- его рука взяла мою и мы помолчали некоторое время. тогда я спросила:
- как родитель, какие уроки жизни ты хотел бы что бы усвоили твои дети?
-пусть знают, что не возможно заставить кого-то любить их, все что они могут сделать - это позволить себе быть любимыми....
пусть знают, что не хорошо, сравнивать себя с другими...
пусть учатся прощать, практикуя прощение...
пусть помнят, что ранить дорогого человека занимает одну минуту, но на лечение этих ран потребуется много времени...
пусть поймут что богат не тот у кого больше, а тот кто нуждается в меньшем...
пусть помнят, что есть люди, которые их любят, просто они еще не научились выражать свои чувства...
пусть помнят, что два человека могут смотреть на одни и те же вещи и видеть их по-разному...
пусть знают, что не достаточно простить друг друга, нужно еще простить себя...
-благодарю тебя за твое время.... есть еще что-то, что бы ты хотел передать своим детям?
Бог сказал -я здесь для них.... всегда.

[Дочь солнца]

Удалено. Перлы, которые не только не соответствуют духу форума, но еще и противоречат ему, удаляются. Narine

[Капля дождя]

Александр Зацепа. 1944 г. стихи, найденные в кармане убитого солдата.
Послушай, Бог… Ещё ни разу в жизни
С Тобой не говорил я, но сегодня
Мне хочется приветствовать Тебя.
Ты знаешь, с детских лет мне говорили,
Что нет Тебя. И я, дурак, поверил.
Твоих я никогда не созерцал творений.
И вот сегодня ночью я смотрел
Из кратера, что выбила граната,
На небо звёздное, что было надо мной.
И понял вдруг, любуясь их мерцаньем,
Каким жестоким может быть обман.
Не знаю, Боже, дашь ли Ты мне руку,
Но я Тебе скажу, и Ты меня поймёшь:
Не странно ль, что среди ужаснейшего ада
Мне вдруг открылся свет, и я узнал Тебя?
А кроме этого мне нечего сказать,
Вот только, что я рад, что я Тебя узнал.
На полночь мы назначены в атаку,
Но мне не страшно: Ты на нас глядишь…
Сигнал. Ну что ж? Я должен отправляться.
Мне было хорошо с Тобой. Ещё хочу сказать,
Что, как ты знаешь, битва будет злая,
И, может, ночью же к Тебе я постучусь.
И вот, хоть до сих пор Тебе я не был другом,
Позволишь ли ты мне войти, когда приду?
Но, кажется, я плачу. Боже мой, Ты видишь,
Со мной случилось то, что нынче я прозрел.
Прощай, мой Бог, иду. И вряд ли уж вернусь.
Как странно… Но теперь я смерти не боюсь.

<1944>

[Другиня]

Елена Шварц


СЕРЫЙ ДЕНЬ


Второпях говорила, в трепете,
Потому что времени мало –
Пока молния, вздрагивая,
Замедляясь, бежала.

Или это была кровь моя,
Тихо гаснущее бытие?
Войти мне уже пора
В горчичное зерно Твое.

В доме Отца моего ныне ветшает все,
В доме Отца все ангелы плачут –
Потому что их иногда достигает тоска
Где-нибудь замученной клячи.

В серый день я жила на земле,
В дне туманном – свое торжество –
Может Дух подойти и смотреть,
Чтоб, не видя, ты видел Его.

Так порадуйся скудости их,
Этих сумерек не кляни,
Если нас посещает Христос –
То в такие вот бедные дни.

1989

[Другиня]

Сергей Аверинцев


Что нам делать, Раввуни, что нам делать?


Он сказал им: довольно.
Лука. 22:38


Что нам делать, Раввуни, что нам делать?
Пять тысяч взалкавших в пустыне —
а у нас только две рыбы,
а у нас только пять хлебов?

Но Ты говоришь: довольно -

Что нам делать в час посещенья,
где престол для Тебя, где пурпур?
Только ослица с осленком
да отроки, поющие славу.

Но Ты говоришь: довольно -

Иерей, Иерей наш великий,
где же храм, где злато и ладан?
У нас только горница готова
и хлеб на столе, и чаша.

Но Ты говоришь: довольно -

Что нам делать, Раввуни, что нам делать?
На Тебя выходят с мечами,
а у нас два меча, не боле,
и поспешное Петрово рвенье.

Но Ты говоришь: довольно -

А у нас — маета, и морок,
и порывы, никнущие втуне,
и сознанье вины неключимой,
и лица, что стыд занавесил,
и немощь без меры, без предела.
Вот что мы приносим, и дарим,
и в Твои полагаем руки.

Но Ты говоришь: довольно -

[Другиня]

Сергей Аверинцев


БЛАГОВЕЩЕНИЕ


Вода, отстаиваясь, отдает

осадок дну, и глубина яснеет.

Меж голых, дочиста отмытых стен,

где глинян пол и низок свод; в затворе

меж четырех углов, где отстоялась

такая тишина, что каждой вещи

возвращена существенность: где камень

воистину есть камень, в очаге

огонь — воистину огонь, в бадье

вода — воистину вода, и в ней

есть память бездны, осененной Духом, —

а больше взгляд не сыщет ничего, —

меж голых стен, меж четырех углов

стоит недвижно на молитве Дева.

Отказ всему, что — плоть и кровь; предел

теченью помыслов. Должны умолкнуть

земные чувства. Видеть и внимать,

вкушать, и обонять, и осязать

единое, в изменчивости дней

неизменяемое: верность Бога.

Стоит недвижно Дева, покрывалом

поникнувшее утаив лицо,

сокрыв от мира — взор, и мир — от взора;

вся сила жизни собрана в уме,

и собран целый ум в едином слове

молитвы.

Как бы страшно стало нам,

когда бы прикоснулись мы к такой

сосредоточенности, ни на миг

не позволяющей уму развлечься.

Нам показалось бы, что этот свет

есть смерть. Кто видел Бога, тот умрет, —

закон для персти.

Праотец людей,

вкусив и яд греха, и стыд греха,

еще в Раю искал укрыть себя,

поставить Рай между собой и Богом,

творенье Бога превратив в оплот

противу Бога, извращая смысл

подаренного чувствам: видеть все —

предлог, чтобы не видеть, слышать все —

предлог, чтобы не слышать; и рассудок

сменяет помысл помыслом, страшась

остановиться.

Всуе мудрецы

об адамантовых учили гранях,

о стенах из огня, о кривизне

пространства: тот незнаемый предел,

что отделяет ум земной от Бога,

есть наше невнимание. Когда б

нам захотеть всей волею — тотчас

открылось бы, как близок Бог. Едва

достанет места преклонить колена.

Но кто же стерпит, вопрошал пророк,

пылание огня? Кто стерпит жар

сосредоточенности? Неповинный,

сказал пророк. Но и сама невинность

с усилием на эту крутизну

подъемлется.

Внимание к тому,

что плоти недоступно, есть для плоти

подобье смерти. Мысль пригвождена,

и распят ум земной; и это — крест

внимания. Вся жизнь заключена

в единой точке словно в жгучей искре,

все в сердце собрано, и жизнь к нему

отхлынула. От побелевших пальцев,

от целого телесного состава

жизнь отошла — и перешла в молитву.

Колодезь Божий. Сдержана струя,

и воды отстоялись. Чистота

начальная: до дна прозрачна глубь.

И совершилось то, что совершилось:

меж голых стен, меж четырех углов

явился, затворенную без звука

минуя дверь и словно проступив

в пространстве нашем из иных глубин,

непредставимых, волей дав себя

увидеть, — тот, чье имя: Божья сила.

Кто изъяснял пророку счет времен

на бреге Тигра, в огненном явясь

подобии. Кто к старцу говорил,

у жертвенника стоя. Божья сила.

Он видим был — в пространстве, но пространству

давая меру, как отвес и ось,

неся в себе самом уставы те,

что движут звездами. Он видим был

меж голых стен, меж четырех углов,

как бы живой кристалл иль столп огня.

И слово власти было на устах,

неотвратимое. И власть была

в движенье рук, запечатлевшем слово.

Он говорил. Он обращался к Ней.

Учтивость неба: он Ее назвал

по имени. Он окликал Ее

тем именем земным, которым мать

Ее звала, лелея в колыбели:

Мария! Так, как мы Ее зовем

в молитвах: Благодатная Мария!

Но странен слуху был той речи звук:

не лепет губ, и языка, и неба,

в котором столько влажности, не выдох

из глуби легких, кровяным теплом

согретых, и не шум из недр гортани, —

но так, как будто свет заговорил;

звучание без плоти и без крови,

легчайшее, каким звезда звезду

могла б окликнуть: «Радуйся, Мария!»

Звучала речь, как бы поющий свет:

«О, Благодатная — Господь с Тобою —

между женами Ты благословенна.»

Учтивость неба? Ум, осиль: Того,

Кто создал небеса. Коль эта весть

правдива, через Вестника Творец

приветствует творение. Ужель

вернулось время на заре времен

неоскверненной: миг, когда судил

Создатель о земле Своей: «Добро

зело», — и ликовали звезды? Где ж

проклятие земле? Где, дочерь Евы?

И все легло на острие меча.

О, лезвие, что пронизало разум до

сердцевины. Ты, что призвана:

как знать, что это не соблазн? Как знать,

что это не зиянье древней бездны

безумит мысль? Что это не глумленье

из-за пределов мира, из-за грани

последнего запрета?

Сколько дев

языческих, в чьем девстве — пустота

безлюбия, на горделивых башнях

заждались гостя звездного, чтоб он

согрел их холод, женскую смесив

с огнем небесным кровь; из века в век

сидели по затворам Вавилона

служанки злого таинства, невесты

небытия; и молвилась молва

о высотах Ермонских, где сходили

для странных браков к дочерям людей

во славе неземные женихи,

премудрые, — и покарал потоп

их древний грех.

Но здесь — иная Дева,

в чьей чистоте — вся ревность всех пророков

Израиля, вся ярость Илии,

расторгнувшая сеть Астарты; Дева,

возросшая под заповедью той,

что верному велит: не принимать

языческого бреда о Невесте

превознесенной. Разве не навек

отсечено запретное?

Но Вестник

уже заговорил опять, и речь

его была прозрачна, словно грань

между камней твердейшего, и так

учительно ясна, чтобы воззвать

из оторопи ум, смиряя дрожь:

«Не бойся, Мариам; Ты не должна

страшиться, ибо милость велика

Тебе от Бога».

О, не лесть: ни слова

о славе звездной: все о Боге, только

о Боге. Испытуется душа:

воистину ли веруешь, что Бог

есть Милостивый? — и дает ответ:

воистину! До самой глубины:

воистину! Из сердцевины сердца:

воистину! Как бы младенца плач,

стихает смута мыслей, и покой

нисходит. Тот, кто в Боге утвержден,

да не подвижется. О, милость, милость,

как ты тверда.

И вновь слова звучат

и ум внимает:

«Ты зачнешь во чреве,

И Сын родится от Тебя, и дашь

Ему Ты имя: Иисус — Господь

спасает».

Имя силы, что во дни

Навиновы гремело. Солнце, стань

над Гаваоном и луна — над долом

Аиалон!

«И будет Он велик,

и назовут Его правдиво Сыном

Всевышнего; и даст Ему Господь

престол Давида, пращура Его,

и воцарится Он над всем народом

избрания, и царствию Его

конца не будет».

Нет, о, нет конца

отверстой глуби света. Солнце правды,

от века чаянное, восстает

возрадовать народы; на возврат

обращена река времен, и царство

восстановлено во славе, как во дни

начальные. О, слава, слава — злато

без примеси, без порчи: наконец,

о, наконец Господь в Своем дому —

хозяин, и сбываются слова

обетований. Он приходит — Тот,

чье имя чудно: Отрок, Отрасль — тонкий

росток процветший, царственный побег

от корня благородного; о Ком

порой в загадках, а порой с нежданным

дерзанием от века весть несли

сжигаемые вестью; Тот, пред Кем

в великом страхе лица сокрывают

Шестикрылатые —

Но в тишине

неимоверной ясно слышен голос

Отроковицы — ломкий звук земли

над бездной неземного; и слова

текут — студеный и прозрачный ток

трезвейшей влаги: Внятен в тишине,

меж: голых стен, меж четырех углов

вопрос:

«Как это будет, если Я

не знаю мужа?»

— Голос человека

пред крутизной всего, что с человеком

так несоизмеримо. О, зарок

стыдливости: блюдут ли небеса,

что человек блюдет? Не пощадит —

иль пощадит Незримый волю Девы

и выбор Девы? О, святой затвор

обета, в тесноте телесной жизни

хранимого; о, как он устоит

перед безмерностию, что границ

не знает? Наставляемой мольба

о наставлении: «как это будет?» —

Дверь мороку закрыта. То, что Божье,

откроет только Бог. На все судил

Он времена: «Мои пути — не ваши

пути». Господне слово твердо. Тайну

гадания не разрешат. Не тем,

кто испытует Божий мрак, себя

обманывая сами, свой ответ

безмолвию подсказывая, бездне

нашептывая, — тем, кто об ответе

всей слезной болью молит, всей своей

неразделенной волей, подается

ответ.

И Вестник говорит, и вновь

внимает Наставляемая, ум

к молчанию понудив:

«Дух Святой —

тот Огнь живой, что на заре времен

витал над бездной, из небытия

тварь воззывая, возгревая вод

глубь девственную, — снидет на Тебя;

и примет в сень Свою Тебя, укрыв

как бы покровом Скинии, крыла

Шехины простирая над Тобой,

неотлучима от Тебя, как Столп

святой — в ночи, во дни — неотлучим

был от Израиля, как слава та,

что осияла новозданный Храм

и соприсущной стала, раз один

в покой войдя, — так осенит Тебя

Всевышнего всезиждущая сила».

О, сила. Тот, чье имя — Божья сила,

учил о Силе, что для всякой силы

дает исток. Господень ли глагол

без силы будет? Сила ль изнеможет

перед немыслимым, как наша мысль

изнемогает?

Длилось, длилось слово

учительное Вестника — и вот

что чудно было:

ангельская речь —

как бы не речь, а луч, как бы звезда,

глаголющая — что же возвещала

она теперь? Какой брала пример

для проповеди? Чудо — о, но чудо

житейское; для слуха Девы — весть

семейная, как искони ведется

между людьми, в стесненной теплоте

плотского, родового бытия,

где жены в участи замужней ждут

рождения дитяти, где неплодным

лишь слезы уготованы. И Дева

семейной вести в ангельских устах

внимала — делу силы Божьей.

«Вот

Елисавета, сродница Твоя,

бесплодной нарицаемая, сына

в преклонных летах зачала; и месяц

уже шестой ее надеждам».

Знак

так близок для Внимающей, да будет

Ей легче видеть: как для Бога все

возможно — и другое: как примера

смирение — той старицы стыдливо

таимая, в укроме тишины

лелеемая радость — гонит прочь

все призраки, все тени, все подобья

соблазна древнего. Недоуменье

ушло, и твердо стало сердце, словно

Господней силой огражденный град.

И совершилось то, что совершилось:

как бы свидетель правомочный, Вестник

внимал, внимали небеса небес,

внимала преисподняя, когда

слова сумела выговорить Дева

единственные, что звучат, вовеки

не умолкая, через тьму времен

глухонемую:

«Се, Раба Господня;

да будет Мне по слову Твоему».

И Ангел от Марии отошел.

[Другиня]

Алла Войцеховская

На душе возвышенно, тревожно.
Я иду по тихому апрелю...
Пью весну по каплям, осторожно.
Жизнь люблю и только Богу верю...

[Другиня]

Елена Шварц

***

Ткань сердца расстелю Спасителю под ноги —
Когда Он шел с крестом по выжженой дороге,
Потом я сердце новое сошью.
На нем останется и пыль с Его ступни,
И тень креста, который Он несет.
Все это кровь размоет, разнесет,
И весь состав мой будет просветлен,
И весь состав мой будет напоен
Страданья светом.
Есть все — тень дерева, и глина, и цемент,
От света я возьму четвертый элемент
И выстрою в течении долгих зим
Внутригрудной Ерусалим.

[Другиня]

Алла Войцеховская


Выше небес...


Выше Небес,

Ветра быстрей,

Чище воды…

Тише травы,

Жарче огня,

Ярче звезды…

Веры приют,

Радости смех,

Слова восторг:

Бог есть Любовь…

[Narine]

Истомясь от сердечной печали,
Истомясь, начинаем с трудом
Верить Слову, что было в начале,
А не тем, что явились потом.

И понятно, и ясно, и ново
Воссияет Его благодать.
Странно, что изначальное Слово
Раньше мы не могли различать.

Различили. Теперь уже надо,
Чтобы силу Оно обрело,
Чтоб от паствы до пастыря стада
Изначальное Слово дошло.

Давид Самойлов /1989/